АДРЕС

Она сидела на красном диване...
Нет. Она восседала...
Нет.
Лучше вот так.
Дело было в Орле, на улице Грузовой, если вам так нужны подробности. Ещё точнее: во дворике двух- и пятиэтажек, одна из которых находилась по улице Грузовой, и в то время "я имела там жить".
С краю этого дворика располагалась трансформаторная будка, а рядом с нею - помойка. И вот на помойку кто-то вынес красный диван.
Представьте: лето, нежная зелень растений, тёмная зелень мусорных ящиков, тёмно-красная обивка дивана и оранжевый кирпич трансформаторной будки.
И посредине дивана, нога на ногу, сидит Она. Не развалившись вульгарно, не съёжившись на краешке, а с достоинством, будто бы этот диван - неоспоримая Её собственность. На Ней надето "гобеленовое" пальто, зависть любого хиппи, пестрящее полосами и узорами (и красный цвет тоже присутствует!) На голове - вязаная же крючком светло-серая шляпка-горшочек (всё, на этом месте хиппи рыдают). Она с достоинством курит, демонстрируя из-под митенок тёмно-коричневые пальцы. Я не помню цвета её ботинок, да, обувь довольно поношенная, но каков фасон! Сплошная высокая подошва, камелоты отдыхают (отдыхали бы в молодости)... и, кажется, ботинки тоже красные. (Здесь хиппи и панки бьются в истерике). Она сидит, как влитая, Она и диван - одно, они были здесь, на этом месте, если не десять лет, то год точно.
На диван опирается костыль, рядом стоит "четвёрка" самогона и початая полторалитровая бутыль газировки. Всё чин чином, так, чтоб дотянуться было удобно.
Выражение Её тёмно-коричневого лица можно сравнить только с лицом хозяйки какого-нибудь светского салона. Дворянского происхождения хозяйки.
Я, открыв рот и пялясь на Неё, несу на помойку остатки какой-то снеди. Кажется, это заплесневевший хлеб - единственное, что стали бы выбрасывать в нашей квартире.
- Эй, у тебя там съестное есть что? - хриплым голосом спрашивает Она меня.
- Д-да, - блею я.
- Дай, - повелевает Она. - Отдай тётке!
И протягивает руку царственным жестом.
Я отдаю ей пакет, а остальное, несьедобное, бросаю в ящик.
- Вот спасибо, - с достоинством говорит Она, и я, запыхавшись, бегу по своим делам, быстрее, чтобы не опоздать, не пропустить, не упустить...
Она, попивая газировку, по-хозяйски оглядывает двор. Свою гостинную.

БЕЗ СТЕКЛА

Удивительные чувства появляются, когда видишь незастеклённый балкончик 5-этажки.
Сначала - удивление : "А я думала, все в нашем доме уже застеклили балконы!" Потом мысль о том, что балкон открыт всем ветрам, всем силам - злым и добрым, всем птицам и всем персонажам - от домушника до Карлсона. Появляется что-то вроде восхищения и зависти: "Они не боятся мира, они открыты... А, может быть, ждут чего-то? Чуда или приключений на свою голову?"
Мысли о хозяевах квартиры: "Ну, так уж прямо тунеядцы и алкоголики! А вдруг они какие-то необычные люди? Может быть, одинокие старики с забавным прошлым или... маги какие-нибудь?" - пробуждают интерес, пусть мимолётный. И сам ярко-оранжевый квадрат очень контрастирует с тёмной стеной и балконом, все линии чётки и резки - нет фильтра из грязных стекляшек в грязном переплёте; резкие силуэты будят древнюю тревогу, мысли о неведомой опасности... И ощущать эту тревогу сладко.

МИРАЖ

"Надоело. На-до-е-ло. Интернет... живые журналы... живые, блин, аж шевелятся... Игрушки. Дискуссии, хренуссии, переливание из пустого в порожнее... Даже та инфа, что кажется полезной, на самом деле - туфта. Игрушки для новых взрослых. Хорошо, что на стационарке винда полетела. Надоело."
Она хлопала накрашенными ресницами, нервно мусолила "Винстон" и продолжала повторять "Надоело", - пока ей в самом деле не надоело.
"Нет, в самом деле, хватит. Заменителей жизни хватит. Я жить хочу, здесь и сейчас. Жить, не выживать. Почему здесь я всё время выживаю?! Это так просто: жить, жить, дышать полной грудью!"
Она глубоко вздохнула, бросила в пепельницу честно докуренную до фильтра сигарету, отложила сборник "Наше дело правое". Развернулась к ноутбуку, ещё раз вздохнула и нажала "Пуск". Четырёхцветное знамя развернулось под невидимым ветром.

(c) я